Действующий Андреевский скит расположен во Всеволожском районе за деревней Коркино. Место это, называемое Агафонов луг, историческое и трагическое одновременно, хотя сюда не ходят толпы экскурсантов. Правда, в выходные и праздничные дни в церквях совершают богослужения, на которые может прийти каждый. Для журналистов «Вечёрки» сделали исключение: разрешили приехать в будний день, когда никого посторонних здесь нет. А насельников скита всего-то трое…
О чем помнит лес
К скиту ведет обычная проселочная дорога, вот уже остались далеко позади коттеджные поселки. Поднимается шлагбаум, и мы – на территории скита. Покойно и дивно красиво. Куда ни глянь, вокруг стоит дикий лес, в котором водятся лоси, зайцы, лисы, кабаны, бобры. Лес охраняется государством – и охота здесь запрещена.
Деревянные постройки в северном русском стиле – словно из сказов. По преданию, в этих местах проезжал, направляясь в Рим, сам апостол Андрей Первозванный. О чем на огромном валуне, находящемся на краю луга, осталось свидетельство – отпечаток подковы. К этому месту наши приходили сотни лет. Когда большевики взорвали храм в Колтушах, православные установили возле камня крест и приходили молиться сюда.
Тогда власти приняли решение уничтожить камень. Раскололи на три части. Две со следами от подковы унесли куда-то в лес. Третья осталась. Больше десяти лет назад на оставшейся части валуна установили крест с терновым венком. У подножия креста сейчас лежат две проржавевшие каски времен Великой Отечественной. Как напоминание о том, что у Агафонова луга есть и трагические страницы истории.
В советское время об этом не принято было вспоминать, но блокадники и фронтовики хорошо помнят, что в войну были две самые известные в наших краях дороги. Про Дорогу жизни знают все – по ней из блокадного Ленинграда вывозили еле живых людей, а в окруженный город по ней доставляли продукты. Она шла как по земле, так и по ладожскому льду. Но была еще и Дорога смерти, по ней наших солдат и офицеров доставляли в самое кровавое военное пекло – на Невский пятачок.
…Они шли здесь – десятки тысяч мужчин. Уцелели единицы. И кто знает, какому богу и как молились солдаты, двигаясь на передовую через этот зеленеющий, такой чарующе-земной луг? Говорят, в окопах, когда пули свистят над головой, неверующих не бывает…
Монахами не рождаются
Как появился здесь двадцать лет назад на лугу Андреевский скит – отдельная история. Агафонов луг с его преданиями и обожженной памятью привлек внимание Владимира Михайловича Елгина – местного жителя, который являлся на тот момент старостой восстанавливаемого в Колтушах храма. Здесь началось подвижничество этого человека. Елгин оформил землю – 2,6 гектара под крестьянское хозяйство, а потом в дальнейшем передал ее Александро-Невской лавре. Сам он ушел от мира, поселился здесь, на лугу, в простеньком вагончике, где не было ни удобств, ни света. Он принял постриг и стал иноком Серафимом. Именно с него и началась история Андреевского скита, главным храмом которого стала церковь во имя Зосимы и Савватия Соловецких. Именно эти святые (монахи – строители и созидатели) однажды явились во сне будущему иноку Серафиму. Ушел из жизни монах Серафим в 2012 году и похоронен по его желанию на лугу, за алтарной частью храма. Могила его все время в цветах, и ухаживают за ней прихожане. Они и вагончик первого монаха бережно сохраняют по сей день.
В мире и согласии
Мы с нынешним настоятелем скита схиигуменом Варнавой идем по мосткам, проложенным по лугу. Многое построено руками самих монахов. Храмы и часовни – из дерева, и каждое сооружение необычно. А вот часовня во имя Святой Евгении… Она выстроена на пожертвования одного из прихожан, у которого смертельная болезнь унесла юную дочь.
Отец Варнава показывает свое первое здесь жилье – крошечный домик, тоже без света и прочих привычных современному человеку удобств, – где он прожил несколько лет.
Хозяйство у монахов здесь небольшое, что и понятно: рук не хватает. Небольшой огородик: вьется горох, зеленеет лук, растут свекла да морковь. Сами иноки, понятное дело, мяса никогда не едят, но держат кур и гусей. На лугу же печка под навесом, на ней для живности варят еду.
– Гуси картофель любят, вот и варим, – поясняет отец Варнава.
Виляя пушистым хвостом, к нам подходит еще один житель скита – собака породы маламут по кличке Юся. У нее и своя отличная будка есть, на которой и имя ее выведено. Юся виновато и одновременно преданно смотрит в глаза отцу Варнаве. Знает, что напроказила, – курицу задрала, потому посажена сейчас на цепь. По зиме, кстати, Юсю используют как ездовую собаку. Ее на Агафонов луг подкинули, как подкинули и котов – еще одних законных обитателей скита. А вот беличье семейство, которое монахи подкармливают, пришло само.
Мы идем, а высоко в небе парят ласточки: к хорошей погоде. Ласточкины гнезда здесь под каждой крышей.
«Был я алмазчиком»
– Я – ленинградец. Люблю наш город, но у меня была мечта – уехать в деревню, жить на природе. Вообще узоры, которые создает судьба, непросты, но выводят туда, куда нужно человеку, – рассказывает отец Варнава.
Всеволожский район он знал с детства, здесь на нынешней окраине Санкт-Петербурга, в маленьком домике жила его верующая бабушка. И он всегда хотел жить с ней вместе.
– Я видел, как бабушка молилась, в доме у нее были иконы. Но сам я первый раз попал в храм, когда бабушку отпевали. Мне было девять лет, и для меня, как бы сейчас сказали, это был культурный шок, – вспоминает настоятель скита.
Сам же он с родителями жил неподалеку от Александро-Невской лавры. Когда учился в 4-м классе, вместе с мальчишками пошел на Никольское кладбище лавры – клады искать. Был такой слух. Кладбище тогда было запущенное, все склепы заброшены и перекошены. Свято-Троицкий собор был закрыт, его в те времена открывали только на время богослужений, и ребята все пытались заглянуть в окна – что там да как.
Через много лет в этом соборе его рукополагали и в дьяконы, и в священники.
– А клад? Да, можно сказать, нашел я клад, но другой, духовный, – улыбается отец Варнава.
Принял постриг он поздно, когда уже дочь выросла. А до этого работал, чтоб содержать семью.
– После армии пошел на Ленинградский завод художественного стекла – гранил там хрусталь. Алмазчиками нас называли, – уточняет настоятель.
Потом была семинария, служение в городе Кемь на Белом море, затем из-за болезни матери нужно было переехать ближе к Ленинграду. Служил в Советске, потом – в лавре. Когда матери не стало, отец Варнава перебрался в Андреевский скит, к упомянутому выше монаху Серафиму. Так что ведет свою отшельническую жизнь здесь отец Варнава уже более семи лет.
…Последняя наша остановка – у Святых врат скита. Поднимаемся наверх, где будет еще один, надвратный храм во имя Архангела Михаила. Лучи света льются сквозь окна, за которыми видны кроны деревьев. Ни звука. Торжество тишины и покоя.
Источник: Вечерний Петербург