Тридцать сестер и всегда хорошая погода

— Двадцать лет назад была полная разруха, — вспоминает настоятельница игумения София (Силина). — Нигде не было отопления — ни в переданном епархии Казанском храме, ни в корпусе, где мы жили. В этом здании какое-то времяпомимо нас обитали другие люди: семьи с детьми, наркоманы, бывшие заключенные. А основную часть монастырского комплекса по-прежнему занимал институт машиностроения, нас туда пускали с трудом, чего-то боялись.

Матушка точно не может припомнить, сколько же лет в таких условиях прожили она сама и сестры, и приводит слова Евангелия: «Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час её; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир» (Ин. 16, 21). Рождение монастыря в чем-то созвучно этим словам.

Сейчас в обители тридцать сестер, в том числе 13 монахинь и инокинь, хотя в женских монастырях долго не постригают, сестры по многу лет остаются послушницами.

— Это в мужских монастырях постригают быстро, чтобы потом рукоположить, — говорит матушка. — В древней Церкви разные были практики. Например, в IV веке преподобный Моисей Мурин был разбойником, принес покаяние и сразу принял постриг. Не всегда быстрый постриг идет на пользу человеку, но всё равно бывали случаи, и не единичные, когда постригали быстро. Мне кажется, что раньше люди были и в вере тверже, и волей сильнее. Вот, преподобная Евфросиния Полоцкая в двенадцать лет постриг приняла, возглавила общину монашествующих, храм построила. Люди рано делали выбор и несли ответственность за свои поступки, а сейчас до сорока-пятидесяти лет себя детьми ощущают.

Какие же качества необходимы, чтобы было понятно: человек в монастыре не случайно, он созрел для монашества?

— Мантийный монах — это «отдельная боевая единица», он уже не нуждается в таком пристальном духовном руководстве, как послушник или инок, — считает матушка София. — Это не значит, что человек как-то отделяется от других насельников и настоятеля, но он встает на другую ступень духовной жизни, ему можно доверить более ответственные и сложные послушания, прежде всего молитвенные.

Как известно, при постриге человек дает три обета: послушания, целомудрия и нестяжания. Послушание среди них — безусловно, главное, хотя все они важны.

— Только легкомысленные люди могут говорить: «Подумаешь, послушание — мы и в обычной жизни выполняем чьи-то распоряжения». Попробуй каждое мгновение отрекаться от своей воли! — говорит игумения. — В миру любой человек строит планы хотя бы на день; монах не так. Иконописцу говорят: «Ты сегодня повар!» — и он идет и ревностно выполняет это послушание. Или очень устал за день, хочет выспаться, а ему говорят: «Завтра ты встаешь в пять утра!»

У насельниц нет собственных денег — если человеку что-то нужно, он говорит об этом, и ему покупают. Купят, например, обувь: нравится, не нравится — носи. «В миру этого даже не замечаешь, но через свободу распоряжения деньгами человек реализует свою волю: пусть маленькие деньги, но мои, пусть небольшая покупка, но я сам выбираю. А монах должен от этого отказаться», — объясняет матушка.

Может быть, от непонимания того, что такое послушание, и возникает в некоторых светских СМИ образ женского монастыря как мрачного места, где настоятельница-самодур делает всё, чтобы жизнь сестер стала невыносимой?

— Человек не приходит в монастырь просто для того, чтобы мазохистски себя во всем ограничивать, — говорит матушка София. — Если не имеешь цели что-либо приобрести, зачем страдать? Есть, что дают, просыпаться и засыпать по расписанию, носить одинаковую одежду, не покидать без разрешения территорию — этого сколько угодно в армии и в тюрьме, причем армия и тюрьма — это временно, а в монастырь люди приходят, вообще-то, навсегда… Преподобный Иоанн Лествичник говорит: «Мы — заключенники добровольные». Почему я отказываюсь от своей воли? Потому что она падшая. Мы верим, что, отсекая свою волю и исполняя волю игумении, принимаем волю Божию. Монах следует за Христом: Сын Божий пришел творить волю пославшего Его Отца. Цель пребывания в монастыре — научить человека ходить перед Богом.

В миру люди часто излишне эмоционально реагируют на ситуации дискомфорта, например возмущаются плохой погодой.

— В древних монастырских уставах написано: аще кто похулит погоду — сорок поклонов или даже временное отлучение от Причастия. В современных монастырях за это не наказывают, конечно, — улыбается игумения, — но хорошо бы осознавать, что злиться из-за погоды — грех. Дело не в том, чтобы эмоций не испытывать: эмоция должна быть не убрана, но преображена, перенаправлена. В этом смысл аскетического делания. Мы не убийцы плоти, не убийцы чувств, но нужно дать им верную направленность.

На строе монашеской жизни не могло не отразиться то, что обитель стоит на многолюдном Московском проспекте. Даже в сельском монастыре, удаленном от людского жилья, уединение и молитвенная тишина достигаются непросто, что уж говорить о городской обители.

— Часто монахов представляют ангелами и чудотворцами и бывают разочарованы, увидев обычных несовершенных людей, — говорит настоятельница. — Преподобный Иоанн Лествичник сравнивает монастырь не только с тюрьмой, но и с больницей. В отличие от священства, никакой грех в прежней жизни не является препятствием для монашества. Приходит сюда человек с душой, израненной грехами, и странно ждать от него, что через пять минут он начнет излучать благодать. И потом, люди светские не понимают разницу между послушником, монахом, старцем, схимником. Они считают, что насельницы должны с ними общаться, давать духовные советы. Но мы стараемся сестер от общения с мирянами оградить, потому что это им неполезно.

Например, за прилавком в монастырской книжной лавке стоят миряне, но это не значит, что сестры не принимают участие в работе: они отбирают литературу, оформляют стенды. Есть послушания, при которых контакта с внешним миром не избежать: например, сестра-эконом должна взаимодействовать с подрядчиками, подбирать строительные материалы, следить за работами по восстановлению интерьеров храмов. Но такие послушания даются мантийным монахиням.

Работы в монастыре хватает: есть иконописная и швейная мастерские, теплицы, курятник. Сестры сами пекут просфоры, работают на кухне.

— Послушание в трапезной — это испытание для человека, — говорит матушка София. — Навыки готовки дома здесь не помогают. Да и на образование кулинарное, как показал опыт, особо полагаться нельзя: если нет молитвы, нет смирения, обязательно что-то случается.

Отнюдь не всегда в монастыре человеку поручают послушания в соответствии с его образованием.

— В Греции есть монастырь Ормилия, подворье афонского монастыря Симонопетра, там установка на то, чтобы каждая насельница побывала на разных послушаниях, причем со сменой раз в год, — рассказывает игумения. — Это полезно для души: человек не должен сильно полагаться на свое умение и опыт, возноситься, что хорошо умеет что-то делать. Нужно, чтобы человек учился упованию на Бога. В практическом смысле такой порядок себя тоже оправдывает: люди могут друг друга подменять, если кто-то заболел, к примеру. Также одна сестра может понять трудности другой на этом послушании.

Благочинная мать Евфросиния согласна с тем, что монаху не нужно держаться за свое светское образование:

— По специальности я художник-график, книжный иллюстратор, но рисовать в монастыре мне не приходилось. Конечно, какие-то навыки пригождаются: например, занятия флористикой, умение фотографировать. Но не обязательно так буквально: например, если ты художник и у тебя есть вкус, ты можешь красиво накрыть на стол или оформить блюдо к празднику, внешне преобразить интерьер. Честно говоря, не могу какое-то послушание назвать очень легким или очень тяжелым: всё зависит от того, как ты к этому относишься. Бывает, поручают то, что совсем не умеешь, но ты прилагаешь максимум усилий и делаешь. Никто не требует, чтобы ты сделала это идеально, однако надо выполнить в меру своих сил. Если что-то сложно для тебя, но ты преодолеешь — получаешь от этого радость, которую можно назвать и духовной. Приходишь в монастырь, чтобы служить Богу и исполнять Его волю, поэтому нет принципиального значения, чем ты занимаешься. Конечно, если человек вообще к чему-то не способен, его никто заставлять не будет.

С давних времен монастыри были источниками просвещения. Игумения София считает, что эту традицию необходимо продолжать, и это касается как образования самих насельниц, так и просветительских проектов, направленных вовне.

Клирики монастыря два раза в неделю проводят с сестрами занятия по литургике, Священному Писанию, богослужебному уставу. Некоторые насельницы занимаются языками — английским, греческим, причем не столько ради самообразования, сколько для практической пользы: чтобы вести экскурсии для паломников из-за рубежа, встречать частые официальные делегации.

— Мне близка миссия, участие в просветительской деятельности, — говорит старший священник монастыря иерей Дионисий Харин. — Мы организуем встречи, беседы с преподавателями Духовной академии — и для сестер, и для мирян. Каждый год у нас специальная программа, рассчитанная на Великий пост. Встречи проводим прямо в храме, потому что приходит много народу, а у нас нет другого большого помещения.

При монастыре действует приют для женщин с детьми, попавших в трудную жизненную ситуацию. Каждое воскресенье отец Дионисий беседует с ними о вере: «Это люди, которые раньше о таких вещах не задумывались, приходится начинать, как говорится, с чистого листа». В монастырской Свято-Владимирской общеобразовательной школе пекутся не только о детях, но и о родителях: для них тоже организованы занятия.

Священники проводят духовные беседы и с мирянами, работающими в монастыре: водителями, бухгалтерами, швеями… «Инициатором была матушка София, это была её идея: чтобы все, кто соприкасается с монастырем, получали духовную помощь и поддержку. Она хочет, чтобы всё было осмысленно, чтобы была большая христианская семья», — рассказывает отец Дионисий.

Уже год при монастыре существует любительский хор, и отец Дионисий видит в этом не просто подспорье в богослужении. Хористы посещают больницы и хосписы, планируют поездку в места заключения. Отец Дионисий говорит им, что их пение должно стать миссией и для них самих, и для тех, кто их слушает. Готовятся и миссионерские службы с пояснениями.

— Для меня всегда была притягательна атмосфера монастыря, люблю продолжительные богослужения — ранние, вечерние, ночные, — рассказывает отец Дионисий. — Мне очень дорога история монастыря, особенно сердце отзывается на всё, что связано с гонениями в ХХ веке: «страстная пятница» русского монашества — 18 февраля 1932 года, когда арестовали сестер, гибель священников, которые здесь служили. Много думаю о миссии монашества до революции, после революции. Служа в монастыре, становишься частью большой истории Русской Православной Церкви, и невозможно равнодушно к этому относиться. Сестры в монастыре очень приветливые, ты попадаешь в атмосферу семьи, любви, где каждую минуту возносится имя Бога. Мы совершаем Литургию, а сестры за нас молятся. Священнослужители — свидетели Таинства Исповеди, но лучше духовное состояние сестер знает игумения. Она — мать для всех, кто служит в монастыре, в том числе и для нас. Матушка всегда поддерживает нас, помогает, когда необходимо.