В музее Александро-Невской лавры начали водить экскурсии по новой экспозиции, посвященной жизни храмового комплекса после революции 1917 года.
Оживший «уголок прошлого» – реконструированная камера трагически знаменитого следственного изолятора на Шпалерной улице, через который прошли многие церковные деятели времен репрессий. Тюремная камера стала одним из главных экспонатов, о которых рассказывают во время экскурсии «Александро-Невская лавра в послереволюционные годы».
Перед экскурсантом открывается массивная железная дверь, «украшениями» которой стали массивный дверной глазок для надзирательского ока и запирающееся наглухо прямоугольное металлическое окошко, через которое заключенному подавалась убогая тюремная еда.
Дверь захлопывается, и сразу становится не по себе. Жесткое тюремное ложе прикрыто тощим одеялом. Алюминиевая кружка и щербатая миска. Символическое, забранное в решетку, оконце. Возле кровати – резиновые галоши, какие в те времена носили заключенные. На стене – акварель работы архитектора Николая Лансере, на которой изображена тюремная одиночная камера на Шпалерной, в которой он сидел в 30-х годах века минувшего. Две маленькие полустертые иконки – такие заключенные прятали на себе.
Возможно, именно за этой дверью (а она – подлинная, со Шпалерной) в камере-одиночке сидел митрополит Петроградский Вениамин (в миру Василий Казанский). Он и другие церковные деятели проходили по делу о сопротивлении изъятию новой властью церковных ценностей в 1922 году. Ценности тогда изымались якобы на нужды голодающих. митрополит просил лишь оставить в неприкосновенности самые главные святыни. Что же касается всех остальных икон, то он говорил, что сам готов снять ризу с иконы и отдать ее в помощь голодающим. Но не это было нужно новой власти. А показательный процесс со смертным приговором. Процесс шел 25 дней. На суде митрополит Вениамин сказал: «Я не знаю, что вы мне объявите в вашем приговоре, жизнь или смерть, но что бы вы в нем ни провозгласили, я с одинаковым благоговением обращу свои очи горе, возложу на себя крестное знамение и скажу: «Слава тебе, Господи, за все». На смерть тогда пошли сам митрополит и еще три человека. Точное время исполнения приговора и место захоронения неизвестны. Новая власть понимала, что останки мучеников за веру могут стать объектом поклонения и только укрепить веру в других.
– Как писал Ленин в 1922 году (письмо Молотову), «мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Чем большее число представителей реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше», – уточнил Роман Катаев, хранитель музея.
На музейной витрине рядом с камерой – подлинные вещи митрополита Вениамина, в том числе Библия с его автографом. На стендах – фотографии монахов, мирских священников, также принявших мученическую кончину в те страшные годы. Многие из них впоследствии были причислены к лику святых.
Последний храм лавры закрыли в 1936 году. С монашествующими было покончено еще раньше.
В экспозиции много икон. Расскажем о двух из них. Первая – икона Богоматери, «расстрельная икона», вся в следах от пуль, пробивших металл образа. Сам лик полностью уничтожен. Кто-то специально в упор расстреливал эту икону, а возможно, та же рука подняла пистолет и направила на живых, ни в чем не повинных людей. Вторая – большая, красивая икона мученика Иоанна – имеет необычную судьбу. Когда-то она украшала церковь Сошествия Святого Духа в лавре (это была последняя закрывшаяся в годы репрессий церковь обители). В 30-е годы была кинута красноармейцами в костер. Это увидела одна из горожанок, подошла – поняла, икону еще можно спасти. Схватила ее и бросилась прочь. Так икона избежала страшной участи и была уже в наше время возвращена лавре дочерью той мужественной женщины.
На отдельной витрине – экспонаты, рассказывающие о том, как проходила национализация церковных ценностей. Как все имеющее материальную ценность варварски отдиралось, гнулось и запихивалось в холщовые мешки без всякой описи. Куда потом все это подевалось – дело темное.
Источник
